Мандариновая пора - Дарья Доцук

В комнату вошёл папа и поставил на пол стопку из трёх коробок. Он удовлетворённо выдохнул, скользнул рукавом по взмокшему лбу и присел на диван.

– Постарайся сегодня разобрать, – велел он. – А потом будем ужинать.

Паша не ответил и даже не обернулся. Так и стоял у окна, наблюдая, как редкие снежинки опускаются на крыши машин, на бледную пыльную траву и неровный асфальт в рытвинах. Он думал о том, что трава не бывает такого ненастоящего цвета.

Только яркого, густого, изумрудного, чистого. По траве приятно ходить босиком, приятно лежать на ней и смотреть в глубокое синее небо.

– Павел! – позвал папа, недовольно поправив очки на носу. – Слышишь? Разбери коробки и приходи ужинать.

– Куда ты меня привёз? – только и смог произнести Паша.

Его вопрос не требовал ответа, Паша и сам догадался, что его привезли на родину, в город, где он когда-то появился на свет. Но дело в том, что родины этой он не помнил.

Москва, которую он знал, ограничивалась дачей, куда он каждое лето приезжал к бабушке на месяц-полтора. Там он катался на велосипеде, ел с грядки клубнику, побеждал крапиву деревянным мечом и не особенно беспокоился, потому что скоро всё равно вернётся домой, к тётушке Лан, к её волшебным легендам и прекрасным песням. С ней он мог говорить на языке, который считал родным, и отмечать праздники, которые считал своими.

И она никогда не называла его Павлом. Даже выговорить этого не могла. Она дала ему другое имя. Его настоящее имя. И оно гораздо лучше какого-то там Павла.

Тётушка Лан была настоящая северянка. Стройная и грациозная, как азиатская золотая кошка. Кожа у неё была такая гладкая и блестящая, что долгое время Паше казалось, что тётушка Лан целиком отлита из золота. Он мечтал поставить её рядом со статуей Будды в храме Нефритовой горы и наблюдать, как его няня затмит Будду своим великолепием и все станут приходить молиться ей. Вот только тётушка Лан никогда бы на такое не согласилась.

Хоть она и не застала войну, с её лица почти никогда не сходила задумчивая грусть. Речь её была исполнена спокойным величием. Так в стародавние времена, должно быть, говорила жена или дочь императора. Все слова тётушка Лан произносила с большим достоинством и уважением, и не коверкала звуки, как многие беспечные южане.

Она была настоящей красавицей. Особенно когда распускала длинные чёрные волосы до пояса и наряжалась по праздникам в традиционное платье с шёлковыми рукавами до пола. Когда в сказках говорилось о прекрасных принцессах и волшебницах, Паша сразу представлял себе тётушку Лан, даже если на картинках принцессы выглядели совсем иначе.

Лан появилась в их доме, когда Паша был ещё младенцем. Мама сказала, что имя малыша – Павел.

– Бáбер, – повторила няня и тут же смутилась, потому что мама рассмеялась её оплошности.

С тех пор Лан называла Пашу просто Тяу, «ребёнок», как зовут всех детей. Но когда ему исполнилось три года, посчитала нужным дать ему полноценное имя. Она долго наблюдала за ним и однажды решила, что теперь он будет зваться Тяу Че – ребёнок-бамбук.

Паша несказанно гордился, что обрёл такое важное имя. Ведь бамбук несгибаем, даже под порывами мощного ветра он всё равно выпрямляется и растёт, несмотря на все препятствия. Это имя было большим даром тётушки Лан, оно выражало всю её любовь к иноземному белокожему мальчику. И Паша ценил эту любовь превыше всего.