Одержимость романами - Кейтлин Бараш

У Розмари, бывшей девушки моего парня, такие же густые брови, как у меня. У нее точно такие же волнистые темно-рыжие волосы и округлые бедра.

Я стою через дорогу от ее офиса в объемном бордовом свитере и темных очках и наблюдаю. Мне хочется знать, кто она: из тех, кто уходит в пять вечера, чтобы попасть в спортзал или застать часы скидок в баре, или же из тех, кто до восьми рассылает электронные письма в окружении пустых столов.

Но она выходит из здания в 18:35, и я понимаю – она не относится ни к тем, ни к другим.

На плече у нее шопер с логотипом «Нью-Йоркера»^[1]: для меня это признак банальности, конформизма. Она перебегает четырехполосную дорогу, когда светофор отсчитывает последние две секунды. Машины сигналят, а она жует мятную конфету.

Я точно знаю вкус конфеты, потому что стою рядом с ней на платформе станции метро «Фултон» и чувствую запах. Отчаянно сопротивляюсь желанию прикоснуться к ней: вдруг она растворится.

Вблизи Розмари не похожа на свои инстаграмные^[2] фотографии. Она явно использует разные фильтры, добавляя тени и насыщенность. Ее живот более плоский, чем у меня, зато грудь гораздо меньше. Гладкая и сияющая кожа, но квадратная челюсть, как у мужчины. На снимках она поджимает губы, вместо того чтобы показать все зубы, как это делаю я.

Теперь-то мне удается разглядеть ее зубы. У нее острые клыки, как у хищника. Наверное, это говорит о том, что я симпатичнее Розмари, но как знать? Вдруг Калебу понравился этот вампирский оскал.

В поезде она вставляет в уши крохотные белые «Эйрподс», и я в ответ надеваю объемные шумопоглощающие наушники. Хотя в вагоне хватает сидячих мест, Розмари прислоняется к двери, закрывает глаза и начинает отбивать такт ногой. Я тоже стою, но мои глаза открыты. Половину моего лица скрывают огромные темные очки – как у звезд, избегающих папарацци, – и я могу пристально разглядывать людей. Анонимность – залог успешного наблюдения.

На станции «Уолл-стрит» в поезд набивается куча тел в деловых костюмах, и те, кто стоит у дверей, вынуждены потесниться. Несмотря на октябрьский холод, вагоны пока не отапливаются. Посреди этого столпотворения мне удается занять место рядом с Розмари. Рукав моего свитера задевает ее локоть в джинсовой куртке – посмотрим ли мы друг на друга? Но она так и не поднимает взгляд. Два дюйма^[3] разницы в росте играют мне на руку – я вижу ее экран, пока она пролистывает исполнителей и альбомы, выбирая в итоге «Дышать под водой» группы «Хайатус Кэйоти». Мне становится неприятно, когда я понимаю, что Калеб – мой парень, ее бывший – вот уже несколько недель каждый раз ставит эту песню во время готовки, измельчая лук под звон барабанных тарелок.

Затем она сочиняет твит о романе, который сейчас редактирует, – книга удостоилась отзыва «Нью-Йорк таймс». Розмари без конца стирает и переписывает его, и меня так и тянет вырвать телефон у нее из рук. «Я знаю, ты ищешь баланс между гордостью и скромностью, – скажу ей я. – Дай сюда».

Я изучаю ее лицо, пока она не выходит на станции «Атлантик-авеню», в районе Форт-Грин в Бруклине. Следую за ней. Розмари идет вниз по улице, поворачивает налево, направо, а потом набирает код и входит в современное здание в индустриальном стиле с окнами до пола. Просто бельмо на глазу в окружении старинных особняков из красновато-коричневого песчаника.

Я не могу пойти за ней, поэтому направляюсь в пивной бар с террасой в паре кварталов отсюда. Заказываю брецель размером с мое лицо и пью сезонное пиво: по вкусу напоминает банановый хлеб. Затем звоню Калебу и спрашиваю, не хочет ли он присоединиться.

– Где ты? – спрашивает он.

Прикрыв микрофон рукой, уточняю адрес у официанта. Заговорщицки подмигнув, он шепчет название бара. Я повторяю его Калебу.

Повисает пауза.

– Почему ты в Форт-Грин?

– Пишу сцену, и действие происходит здесь. Сбор данных.

Его голос смягчается.

– Скоро буду.

Положив телефон, я записываю некоторые детали – пешеходный переход, твит, сумка-шопер, локоть в джинсовой куртке, касающийся рукава моего свитера. Это начало книги – моей книги. Кажется, я нашла историю, которую стоит рассказать. До этого я писала только короткие рассказы – не больше двадцати страниц; ничто не цепляло меня настолько, чтобы удостоиться башни из слов. Но наконец-то жизнь заинтересовала меня. Возрадуйтесь, сторонники, утрите нос, скептики – сама я каждый день попадаю то в одну, то в другую категорию – я напишу роман.

Калеб приезжает полчаса спустя и с тревожным видом оглядывается вокруг, словно ожидая увидеть призраков. Я окликаю его.

– Что за сцена? – Он садится на соседний стул. – Пытаешься описать, как солнечный луч скользит по изысканному песчанику?

Я наигранно смеюсь, не понимая, издевается ли он надо мной.

– В точку.

– На работе сумасшедший дом, я чуть ли не с самого утра мечтал о баре напротив. Но не думал, что меня занесет настолько далеко.

Калеб живет в Вашингтон-Хайтс, а я в двухстах кварталах на юг, в Гринвич-Виллидж, что гораздо ближе к его офису в Финансовом округе. Стал бы он видеться со мной так же часто, если б я жила в другом месте?

– Наверное, я очень тебе нравлюсь, – замечаю я.

– Разумеется. – Калеб откидывает прядь с моего лба. Киношный жест, но это приятно. – Вообще-то я бывал здесь раньше.

Притворяюсь удивленной.

– Правда?

– Ну… моя бывшая живет неподалеку. – Его рука по-прежнему играет с моими волосами. – Мы пару раз заглядывали сюда.

– Черт. Я не знала… вдруг она сейчас объявится?

– Боже, надеюсь, что нет. – Калеб берет принесенный официантом стакан пива. – Здесь полно других баров.

– Все будет хорошо, – заявляю я с деланой уверенностью и сжимаю его руку, словно напоминая: ты здесь, ты со мной.

* * *

Два дня спустя, в мой выходной, я возвращаюсь к офису Розмари и нахожу скамейку, где можно почитать. У меня с собой книга, которую она редактировала, под названием «Единственный в своем стаде» – сборник эссе, автор которых выросла на скотоводческой ферме в Вайоминге. Я стащила ее из коробки с новинками в кладовке книжного магазина, где я работаю. Официально она выйдет только через несколько недель, но я пообещала себе, что буду быстра и осторожна – никаких следов на страницах или корешке, – а затем просто верну ее в коробку до начала продаж. Мне нужно иметь что-то осязаемое от Розмари, пусть даже ненадолго.