Цифровые грезы - Эдмундо Пас Сольдан

Все началось с головы Че и тела Ракель Уэлч, с содроганием припомнил Себастьян, разглядывая фотографии своего медового месяца, откуда непостижимым образом исчезло изображение, должное соседствовать с изображением его жены. Оно пропало с фотографии на белом песчаном пляже в Антигуа: утопающие в море слепящего солнечного света тела; Никки, подставляющая безжалостному глазу камеры влажную загорелую кожу и тонкие ниточки ярко-желтой лайкры, призванные убедить окружающих в наличии бикини. Испарилось с фотографии у входа в супермодернистский отель, являющий современное представление взглядов архитекторов девятнадцатого века на средневековую крепость: Никки с фотоаппаратом в левой руке, правая горизонтально повисла в воздухе, обнимая некую бесплотную сущность — того, кто был с ней на Карибах во время медового месяца, вернулся обратно жив-невредим и внезапно обнаружил, что все признаки его пребывания под палящим тропическим солнцем тщательно стерты. Не осталось ровным счетом ничего — ни следа от его путешествия по бескрайним трепещущим саргассам.

Сидя у себя в комнате на кровати среди наваленных поверх голубого с огромным солнцем в окружении звезд одеяла многочисленных фотоальбомов, Себастьян медленно ощупывал свое тело, словно пытаясь удостовериться в собственном существовании и в том, что все это не сон — ни его, ни чей бы то ни было, куда он умудрился угодить каким-то непостижимым образом. Он также исчез с фотографий на стенах и на письменном столе — лишенные присутствия человека пейзажи, сами будто пустые рамки из потемневшего серебра. Нужно бы проверить и остальные альбомы. Только вот страшно открыть их и убедиться, что его нигде нет. Кого? Все началось с головы Че и тела Ракель Уэлч.

Утром в тот вторник, одиннадцать месяцев назад, Себастьян трудился в отделе графического дизайна редакции «Тьемпос Постмодернос», или «Постмо», наводя последний глянец на «Фаренгейт 451» — еженедельный журнал, чей первый номер на шикарной бумаге с яркими переливчатыми цветами (преобладали розовый, кричаще-желтый, бирюзовый и оранжевый) готовился к выходу в воскресенье. Худой, с ввалившимися глазами, «Мальборо» в зубах, впившись взглядом в монитор своего G3, Себастьян водил мышью и щелкал кла-вишами различные комбинации букв и цифр — команды, необходимые, чтобы фотография Фокса Малдера для первой страницы обложки в интерпретации Adobe Photoshop обрела на экране вид негатива: темная тень — вместо ореола света вокруг его головы, черные волосы переродились в желтоватые вангоговские, а пурпур — да здравствует пурпур! — пусть таким и останется. Рядом за таким же G3, покусывая черную сигарету, устроился Пиксель — рыжий бородатый толстяк. Пальцем левой руки он ковырялся в пепельнице и лениво растряхивал и размазывал по столу ее содержимое — эдакий новоявленный Джексон Поллок[1]. Пепел — очень забавная шутка, если конечно знать, что с ним делать. В деревянной рамке стояла черно-белая фотография его отца в двадцать шесть лет, отмечающего окончание факультета права в Сукре: в руках пиво, а во взгляде предвкушение будущих побед в самых запутанных делах. На экране G3 замерли две фотографии Ракель Уэлч; на одной она в роскошном старинном платье, а на другой выбирается из бассейна в прилипшей к телу мокрой рубашке — обалдеть можно, какие буфера! Это был скринсейвер Пикселевского компа.

— Не представляю, что делать. А Элисальде и не торопится убираться. Что за манера тянуть время? Ума не приложу, почему его еще держат?

— Скажи Джуниору, что он уже достал своим пуританизмом — мы потеряем кучу воскресных читателей. Многие покупают газету только ради этой обнаженки.

— Дело не столько в нем, сколько в его сестрице Элисальде, бывший издатель «Постскриптума» (предыдущего воскресного журнала, печатавшегося на газетной бумаге), а теперь занимающийся «Фаренгейтом 451», в понедельник вечером предоставил весь материал для первого номера. Однако Эрнесто Торрико Джуниор, ставший в январе директором издания, просмотрев материалы — вещь абсолютно небывалая, — наложил вето на последнюю страницу обложки, в свое время завоевавшую «Постскриптуму» славу «Плейбоя» для бедных. На этой странице Элисальде размещал фотографии обнаженных моделей, украденные его бессовестными ножницами из последних выпусков бразильского «Плейбоя». Джуниор, с трудом выносивший их присутствие в «Постскриптуме», наотрез отказался, чтобы они перетекли и в «Фаренгейт 451» (а может, их не хотел вовсе не он, а его двоюродная сестра Алиса, шеф-редактор, которая, как поговаривали, и стояла за всеми преобразованиями). Сейчас Элисальде нигде не было видно, и Пиксель ломал голову, не зная, чем заполнить опустевшую страницу.

— Эти малышки были очень даже недурны, — пробормотал Себастьян, в задумчивости потирая подбородок. Он как раз размышлял над тем, что неряшливая, слегка вызывающая эспаньолка Курта Кобейна отлично смотрелась бы на Фоксе Малдере (он бы с наслаждением пристроил ее к фотографии). — Интересно, что у Джуниора на уме?

Джуниор и Алиса были передовым отрядом в смене поколений семьи Торрико. Отец Джуниора осознал, что пришло время молодежи — этих сопляков, из-за которых его газета приходила в упа-док, поскольку они отказывались ее читать. По-ганцев не интересовали выдающиеся события на-ших дней, им подавай только песни «Limp Bizkit», стрелялки типа «Doom», да еще порносайты в Ин-тернете. Может, юные Торрико найдут способ при-остановить безудержный рост популярности «XXI» — газетки в формате таблоида, — которая не только встала на ноги, но и завоевала известные позиции всего лишь за год существования, благо-даря огромному количеству цветных фотографий и крови на страницах, потакая самым низменным вкусам потребителя. В общем, Джуниор и Алиса приняли решение противопоставить фотографиям еще большее количество фотографий, цвету — еще более яркий цвет, а крови — еще большие кровавые потоки. Недавно нанятый советником уругваец не был доволен подобной политикой и готовил новый проект, который вывел бы издание на более высокий уровень.

Зазвонил телефон. Трубку взял Браудель — работавший с ними высокий брюнет. Он был превосходным художником и занимался дизайном газеты в ее электронном варианте, а также публикациями, встраиваемыми в номер в последний момент. На левой руке у него красовался заметный шрам.

— Пиксель, это тебя. Из клиники.

Год назад у отца Пикселя обнаружили рак легких. До сих пор все было вроде как под контролем, но в последние дни ситуация резко ухудшилась. Пиксель отбросил сигарету, перекрестился и развернулся на своем вращающемся кресле спиной к монитору, уставившись на висевшую на стене огромную репродукцию первой страницы самого первого номера «Тьемпос Модерноc», увидевшего свет более шестидесяти лет назад (приставка «пост» явилась первой реформой усевшегося в директорское кресло Джуниора. Народ еще не успел привыкнуть к новому названию, но это было неважно: кому теперь важны какие-то там привычки?). «Президент оскорбляет писателя», — гласил заголовок. Фотография президента — молодой военный, который впоследствии вышиб себе мозги, военные вообще склонны к подобным мелодраматическим жестам.